Возвращая из небытия пропавших без вести бойцов: Поисковики Донбасса готовятся к новой Вахте памяти

Участник Республиканского поискового движения «Донбасс» (ДНР) Александр Бобренок в эксклюзивном интервью News Front рассказывает об особенностях работы по поиску останков погибших в Великую Отечественную войну советских солдат и увековечиванию их памяти

Прославленному русскому полководцу Александру Суворову зачастую приписывают ставшее крылатым выражение: «Война не окончена, пока не похоронен последний солдат». Несмотря на то, что с момента окончания Великой Отечественной войны прошло 75 лет, не все павшие защитники Родины похоронены со всеми почестями. Некоторые из тех, кто сложил свои головы на поле брани и остались в засыпанных землёй воронках по-прежнему числятся в списках пропавших без вести.

И, несомненно, благороден труд тех, кто проявляет личный энтузиазм и занимается поисками останков погибших, но оставшихся безвестными бойцов на местах давно минувших сражений. При том делает это совершенно бескорыстно, имея целью не личную наживу, но искренние побуждения. Эти люди вносят значительный вклад в сохранение памяти о событиях Великой Отечественной войны, возвращая из небытия и отдавая дань памяти солдатам, которые на протяжении десятилетий считались без вести пропавшими; чьи родные не только не знали о судьбе и месте захоронения своего героя, но и испытывали определённые бюрократические трудности, а зачастую сталкивались с откровенно пренебрежительным и недоверчивым отношением со стороны государственных чиновников.

Как только сходит последний снег, и весна вступает в свои права, поисковики начинают подготовку к Вахте памяти. Будет проводиться она и в Донецкой Народной Республике, где сохранение исторической памяти и недопущение нацистского реванша стали ключевыми факторами вооружённой борьбы, которую народ Донбасса ведёт уже без малого шесть лет против захвативших власть на Украине идейных наследников тех, кто по-холуйски вылизывал сапоги немецким захватчикам. Весьма символично, что основным местом ежегодных полевых работ донецких поисковиков является район Саур-Могилы, где ожесточённые бои с нацистами велись в 1943 году при освобождении Донбасса и затем в 2014 году при попытке бандеровских нацистов устроить реванш за разгром 70-летней давности. Работа на местах недавних боёв создаёт не только дополнительные трудности для поисковиков, заставляет с большей ответственностью и осторожностью подходить к исследованию местности, но и имеет крайне важное гуманитарное значение, позволяет осуществлять воспитание подрастающего поколения на примерах подвигов не только их дедов и прадедов, но также отцов и старших братьев.

О всех нюансах и аспектах поисковой работы в степях сражающегося Донбасса рассказал в интервью News Front участник Республиканского поискового движения «Донбасс» Александр Бобренок.

— Что лично Вас привлекло в поисковое движение?

— Лично меня подтолкнула семейная история. У меня прадед жил в моём родном городе, в котором я сейчас проживаю, оттуда ушёл на фронт и погиб практически на территории города в тот же день. Но он даже не значится в списках, то есть даже не то, что пропавший без вести, просто нигде по учёту он не проходил. Меня всегда занимал этот вопрос, плюс с детства был общий интерес к истории. Вот каким-то таким окольным путём я и пришёл в это дело.

— Какие отличия в современном поисковом движении ДНР по сравнению с тем, что было при Украине. Появилось что-то принципиально новое?

— Я бы сказал, у нас произошла централизация, и стало меньше формализма. При Украине было несколько мелких поисковых организаций, а на погребениях делали деньги. У нас в ДНР сейчас всё это развивается по инициативе снизу, самостоятельно и единым фронтом.

— Повлияла ли наша сегодняшняя война на состояние поискового движения в Донбассе? Те люди, которые были в движении до 2014 года, остались преимущественно на территории Республики или на той стороне?

— Статистикой я не владею, но в большинстве своём война нас все-таки разогнала. Кто-то уехал от боевых действий, кто-то ушёл на ту сторону в связи со своими политическими взглядами. У нас остались люди с довоенных времён, но, к сожалению, нас очень мало. Нас человек 15 актива на всю Республику

— Сейчас пополняются ряды, приходят ли новые люди в поисковое движение? И какая работа с ними проводится?

— Молодых кадров не хватает критически. Тех, кто готов работать, тратить своё личное время, силы и средства на поисковую работу, очень мало. Для тех же, кто вливается в наши ряды, мы организовали «Школу поиска».

— Что представляет собой «Школа поиска»? Помимо теоретических лекций проводятся какие-то практические занятия?

— Планируем в течение весны с теми ребятами, которые достигли совершеннолетия, провести первый пробный урок в поле непосредственно с практикой на местности. Посмотрим, что из этого получится. Дальше будем смотреть по обстановке.

— Что будет представлять собой этот пробный урок?

— Это будет однодневный поисковый выезд в поле и непосредственно работа на местности с лопатами, с приборами.

— Что предшествует проведению непосредственно полевых работ? Как я понимаю, вы же не просто копаете, где вздумается. Это общение с местным населением, работа в архивах, в библиотеках?

— Естественно, работа на местности не начинается с того, что просто пришли в поле и воткнули туда лопату. Этому предшествует большая работа, связанная с подбором материалов. На сегодняшний день наши главные источники – это базы данных «Память народа» и ОБД «Мемориал». Работаем с документами частей, некоторые наши товарищи выезжают в ЦАМО (Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации, где содержится наиболее полный комплекс архивных материалов по Великой Отечественной войне – прим. ред.) в Подольск и там работают с документами. Проводим, конечно, и опросы местного населения. Но, к сожалению, это не так эффективно, потому что время идёт, и свидетелей войны в сознательном возрасте осталось очень мало. Поэтому, в основном работаем с документами. Этим занимаемся практически всё время вне полевого сезона, также проводится подготовка, заказывается аэрофотосъёмка и по этим наброскам уже определяется план работы на местности.

— Проводится ли взаимодействие с органами власти ДНР, оказывают они содействие в поисковой работе, и как относятся к вашей деятельности простые люди, местные жители?

— С органами власти мы, естественно взаимодействуем. Сейчас мы работаем под патронажем ОД «Донецкая Республика» и Администрации Главы Республики. Местное население относится в основном хорошо. Есть отдельные граждане, которые просто не понимают смысла этих работ, но откровенной агрессии к нам точно никто не проявляет. В большинстве своём относятся с пониманием, рассказывают, где, что видели и слышали.

— Бывают такие случаи, что местные приходят и сами указывают, где, например, может быть танк закопан или самолёт упал во время войны?

— Да, такое бывает. Были люди, которые указывали места захоронений бойцов. К сожалению, не всегда эта информация подтверждается, потому что зачастую она к нам попадает в третьем пересказе.

— Были случаи, когда по полученным таким образом сведениям действительно удавалось найти что-то интересное?

— Крупная находка у нас была до войны, когда было обнаружено массовое захоронение наших раненых бойцов. А так, чтобы точно ткнули нам пальцем в карту, и мы что-то нашли, я не припоминаю. Мы работаем, например, в Степановке. И есть люди, которые нам подсказывают, где шли бои, и где могут быть останки погибших бойцов.

— Приходилось ли сталкиваться с такой проблемой как «чёрные копатели»?

— К сожалению, такие люди есть. Не столько приходилось сталкиваться с ними лично, сколько со следами их деятельности. Я не знаю, что в головах этих людей. Выкопали бойца, всё, что их интересовало с точки зрения наживы или сувениров, забрали, а останки оставили в неприметном месте. Находили даже кости, сложенные в мешках под кустами. Хорошо ещё, что упаковали в один мешок, и можно предположить, что, скорее всего был найден один боец. А бывало, что там косточка, там косточка… По-моему, в прошлом сезоне нашли два черепа в касках и всё. Видно, что там уже покопались до нас. Только где делись другие останки — вопрос.

— При обнаружении подобных находок как определяете, что это именно останки погибшего в Великую Отечественную бойца?

— Учитывая, что в том случае черепа были в советских касках, то с этим проблем не возникло. А, бывает, находишь отдельные элементы костей, и возникает вопрос, кому они принадлежали. Это одна из проблем.

— Вы работаете в местах, где активные боевые действия велись в 2014 году. Как часто приходится сталкиваться со следами этой войны?

— Следы войны в виде снарядов, хвостовиков от мин и РСЗО попадаются сплошь и рядом. А останков, к счастью, нам эксгумировать не приходилось. Для этого существует отдельная служба, с которой мы также сотрудничаем, но непосредственно в работе пока не сталкивались с ними.

— А как поступаете с найденными взрывоопасными предметами?

— В нашем составе есть люди, обученные сапёрному делу. Но при обнаружении обычно вызываем МЧС. Зачастую, когда предмет не извлекаем, приезжают сапёры и решают проблему на месте. Мы передаём им координаты находки, обозначаем её и дальше они уже решают. Вот в ходе прошлой вахты мы около полутора тонн взрывчатки сдали, и они её успешно обезвредили.

— Какие результаты поисковой работы были, например, в прошлом сезоне 2019 года?

— За Вахту памяти подняли останки 52 бойцов, а в целом за полевой сезон нашли порядка 71 человека. Это, в основном, наши бойцы, но попадались и немцы. По-моему, 7 или 9, без документов на руках точно не скажу.

— Имена скольких бойцов удалось установить?

— Установили имена четырёх бойцов. Двоих передали родне в Россию, один отказной, родственников одного разыскиваем на сегодняшний момент

— Как часто попадаются смертные медальоны?

— Смертные медальоны на нашей территории – большая редкость. Основные бои шли в 1943 году, а смертные медальоны были отменены в Красной Армии в 1942 году. Кроме того, у нас местность каменистая и достаточно открытая, бумага в земле сохраняется плохо, а эти медальончики ещё имеют свойство потрескаться. То есть, сохранность отвратительная. В прошлом году нашли только один медальон, и то он оказался заполнен чернилами. Вообще, у солдат было суеверие, что заполненный медальон ни к чему хорошему не приведёт. Поэтому находка редкая.

— Какие наиболее уникальные и интересные находки вы можете выделить, и в каком музее мы на них можем посмотреть?

— Мы много музеев нашей Республики снабдили железом. Каждое из них по-своему уникально. Разное попадается – и остатки оружия, и радиатор от самолёта как-то подняли, по-моему, в позапрошлом году. На прошлой вахте нашли немецкий коммутационный кабель для связи с аэродромами, при том хорошо сохранившийся с маркировками. Железа всякого в земле очень много. Выделить какое-то одно и сказать, что это было прямо вот уникальное, сложно. Лично для меня было потрясающе, когда я станок зенитный от «Максима» выкопал.

— Как производится перезахоронение и увековечивание памяти погибших бойцов?

— У нас есть договорённость с Амвросиевским районом. Там уже целое военное кладбище. Местная администрация и военкомат оказывают нам содействие, выделяют людей и обычно в конце вахты в торжественной обстановке производится перезахоронение.

— Какие основные принципы поискового движения в ДНР Вы можете сформулировать?

— Сложный и многогранный вопрос. Какого-то устава или заповедей нет. Прежде всего, это человеческое отношение к своей памяти и истории и бережное отношение к останкам. В первую очередь не относиться к ним как к источнику какого-то дохода или развлечения.

— Ведётся ли какое-либо международное сотрудничество с поисковыми объединениями других стран?

— Безусловно, ведётся. С поисковым движением России сотрудничаем достаточно плотно. У нас на прошлой вахте были поисковики из Чечни, Астрахани, Москвы, Санкт-Петербурга, Брянска. Мы постоянно получаем приглашения как на вахты, так и на торжественные мероприятия. В прошлом году наши ребята ездили на полноценную Вахту памяти в Чечню и Северную Осетию. Два года назад мы были на торжественных мероприятиях в Брянске.

С другими странами на сегодняшний день есть проблемы в связи с непризнанным международным статусом Республики. И даже те, кто хотят с нами сотрудничать, не могут попасть на территорию ДНР легальными с точки зрения законодательства их стран способами. А для многих это важно. Не все готовы рисковать.

— Поддерживаете какое-либо общение с поисковиками на Украине?

— Там много осталось нормальных ребят, которые далеки от политики и занимаются поиском. Далеко не все там согласны плевать на могилы павших солдат. Есть адекватные люди, с которыми мы по своим каналам общаемся и взаимодействуем, например, в вопросе передачи найденных останков родственникам. То есть, нормальные люди на Украине есть, и работа поисковая там, слава Богу, пока ещё ведётся.

Дмитрий Павленко, специально для News Front